Я проснулась в чужой квартире на мятой и грязной постели. Рядом спал чужой, почти незнакомый человек, который еще ночью казался самым лучшим в мире мужчиной. Но тогда было пьяно и сыто. А сейчас... Кругом – несусветная грязь. Старая разваливающаяся мебель, утонувшая в пыли и каких-то мятых тряпках. На столе гора немытой посуды с остатками еды. Прямо в тарелках – сигаретные окурки и шприцы. Я поняла, что сейчас меня стошнит. И, не медля ни минуты, побежала в туалет…
Вот таким было место, где я впервые попыталась обратиться к Богу. “Господи! Прости меня, прости! Помоги!!! Научи меня любить!!” В тот миг пришло осознание того, что дальше уже некуда падать, дальше – бездна.
Наверное, такое ощущение бывает, когда прыгаешь через пропасть. Альпинизмом я никогда не занимался, но ассоциации были именно такие. Я вдруг понял – это надо сказать сейчас. Не завтра, не через год, а прямо сейчас. И сказал: – А еще я хотел бы насчет себя... Я хочу креститься. Я думал, что услышав это, священник проявит бурный восторг, но он говорил со мной достаточно сдержанно. Спросил, что я читал, насколько серьезны мои намерения, чем они продиктованы – доброй памятью о покойном друге или чем-то большим. “Я понял, – ответил я, – что здесь, в Церкви – Истина. И я хочу быть там, где Истина”.
Мне всегда нравилась работа журналиста. Нравилось узнавать что-то новое и делиться своими открытиями с читателями. Больше всего на свете я мечтала помогать людям, вести журналистские расследования, хотела изменить мир к лучшему… Но писать чаще всего приходилось о пластиковых окнах, гидромассажных ваннах или о том, чем паркет отличается от ламината. Что я и делала, утешая себя мыслью, что хороший журналист должен уметь писать обо всем. Поэтому это раздвоение или даже растроение личности (если «халтуры» было много) меня сильно не волновало — иногда все-таки удавалось делать стоящие материалы на социальную тему! И я как-то не задумывалась о том, что рано или поздно за каждое свое слово буду держать ответ. Только когда пришла работать в церковную газету.
Теперь я уверена, что Христа до знакомства с Евангелием я воспринимала совершенно неправильно. Это вовсе не означает, что к Церкви я относилась плохо: напротив, мы с мамой много раз даже собирались пойти покреститься. Но без желания воцерковляться, участвовать в Таинствах (о которых мы почти ничего и не знали толком). Форма ничего не значит, думали мы: Бог в душе, надо просто быть хорошими и делать добрые дела, а церковные традиции и обряды — странное и ненужное человеческое изобретение. Наверное, из-за этих рассуждений крещение все откладывалось, я уже была студенткой филфака Калужского университета, и там однажды что-то произошло со мной. Это было весной. У православных начинался Великий пост, и я вдруг почувствовала острое желание присоединиться к постящимся. Мне казалось, что мои верующие знакомые (а в университете я встретила немало православных христиан, особенно среди преподавателей) горячо поддержат мое стремление. Но они стали говорить мне, что важен не сам пищевой пост...
Иногда человек чувствует потребность самому себе объяснить — почему он верит в Бога? Как это получилось? Опыт такой автобиографии, написанной нашей современницей, мы вам предлагаем. Этот пример поучителен для некоторых слишком ревностных прихожан: не всякого подростка с яркой татуировкой и волосами зеленого цвета уместно попросить выйти из храма. Вдруг из него потом получится добрый христианин? В Клин к родственникам мы ездили редко. И прабабушка Ульяна радовалась каждой нашей встрече. Она доставала из серванта праздничные чашки с красными цветами, и мы с мамой, наслаждаясь ее заботой, прихлебывали горячий чай «по-настоящему» — из блюдечка. Заскучав, я выбегала из-за стола, пряталась за шкаф или за дверь и дразнила бабушку из укрытия: «Бога нет!»
Какими различными могут быть свидетельства об истине! Но, наверное, самое сильное свидетельство — то, которое «прорывается», звучит как бы вопреки. Вопреки желанию говорящего, в чем-то — вопреки даже его собственному, реальному опыту. Точнее — вопреки опыту «обычному», земному и в согласии с опытом внутренним, духовным. Такое по своему уникальное свидетельство — настоящая статья, рассказ об очень непростой (а у кого она простая?) истории воцерковления. Рассказ, в чем-то предельно горький, неутешительный, поскольку автор не стесняется говорить о том, что его шокировало, что оттолкнуло, когда он переступил порог православного храма, что заставило совершить «паломничество в страну Запада», иными словами — искать в католичестве того, что «не удалось» обрести в Православии.
Прежде чем начать свой рассказ хочу обратить ваше внимание на то, что описываемая история произошла со мной, когда я ещё не был церковным, не знал что такое Евангелие, не ходил в храм. Но логическое завершение её наступило в период моего воцерковления через 8-9 лет. Я с очень раннего возраста пристрастился к рыбалке, т.к. жил в деревне в ста метрах от реки, да ещё дедушка всю свою жизнь рыбак, и уже годам к восьми был заядлым рыбаком с приличным стажем. Каждый раз, когда я приходил с рыбалки, варил уху (каким бы ни был улов, маленьким или большим) и давал бабушке, чтобы она, покушав, оценила мои поварские способности и похвалила. Бабушка же конечно на все сто процентов исполняла свой долг бабушки, всячески красноречиво выхваливала меня после съединой ухи и я с невыразимым чувством собственного достоинства отправлялся на дальнейшие приключения.
Я проснулась в чужой квартире на мятой и грязной постели. Рядом спал чужой, почти незнакомый человек, который еще ночью казался самым лучшим в мире мужчиной. Но тогда было пьяно и сыто. 
Наверное, такое ощущение бывает, когда прыгаешь через пропасть. Альпинизмом я никогда не занимался, но ассоциации были именно такие. Я вдруг понял – это надо сказать сейчас. Не завтра, не через год, а прямо сейчас. И сказал:
Иногда человек чувствует потребность самому себе объяснить — почему он верит в Бога? Как это получилось? Опыт такой автобиографии, написанной нашей современницей, мы вам предлагаем. Этот пример поучителен для некоторых слишком ревностных прихожан: не всякого подростка с яркой татуировкой и волосами зеленого цвета уместно попросить выйти из храма. Вдруг из него потом получится добрый христианин?
Какими различными могут быть свидетельства об истине! Но, наверное, самое сильное свидетельство — то, которое «прорывается», звучит как бы вопреки. Вопреки желанию говорящего, в чем-то — вопреки даже его собственному, реальному опыту. Точнее — вопреки опыту «обычному», земному и в согласии с опытом внутренним, духовным. 