Жизнь великих людей зачастую покрыта тайной. Не только их деятельность, но и духовные искания вызывают пристальный интерес современников и потомков. По прошествии времени, через толщу исторических событий очень трудно отличить ложь от истины, вымысел от реальности. Академик Иван Петрович Павлов — один из крупнейших ученых, благодаря трудам которого физиология сделала колоссальный скачок вперед.

Помню, в студенческие годы, в период страстного увлечения биологией, я преклонялся перед гением этого человека. Его фигура была для меня ориентиром так же, как для военного — образ Суворова, а для монаха — безмолвный подвиг преподобного Сергия Радонежского. Тайны живого организма меня завораживали, я восхищался клеточным миром, его слаженной таинственной жизнью. Уже в пору юности, когда все подвергаешь сомнению, я понял, что бездушная сила эволюции не способна создать биологический организм. Я понял, что жизнь — Божий дар нам всем: плохим и хорошим, верующим и сомневающимся. И поэтому для меня стала неожиданностью новость о том, что Павлов отрицал существование Бога (тогда я еще верил книгам, изданным в советский период). Меня удивило, что человек такого гениального ума не видел очевидных истин. Прошло время, и, отыскав некоторые факты, говорящие нам об обратном, я задумался: а был ли великий физиолог на самом деле атеистом? Или это очередной миф советской пропаганды?

Первые шаги

26 сентября 1849 года в Рязани в семье протоиерея Петра Павлова родился мальчик. Счастливый отец назвал сына Иваном, в честь Крестителя Господня Иоанна Предтечи. Ваня рос, помогал отцу при храме, делал блестящие успехи в учебе.

Вскоре юный Павлов окончил Духовное училище, затем — Рязанскую Духовную семинарию. Но вопреки ожиданиям отца по окончании семинарии он не принимает сана, а поступает в Санкт-Петербургский университет, где, раз и навсегда полюбив физиологию, погружается в изучение естественных наук. Это был блестящий период университета. С кафедры звучали слова Менделеева, Бутлерова, Бекетова.

Среди учителей Павлова был замечательный экспериментатор-хирург, профессор физиологии Илья Фаддеевич Цион. Слушая его, трудно было не полюбить физиологию, но еще больше увлекали демонстрации опытов, в особенности его операции в лаборатории. Павлов старался не пропустить ни одной из этих операций; он внимательно всматривался в них, пытался заимствовать изумительную технику профессора. Однажды он был свидетелем следующей сцены. Профессор назначил операцию на поздний час. Случайно в этот день он получил приглашение на бал. Нужно было пойти обязательно — Цион был светским человеком. Но он не хотел откладывать операцию и явился в лабораторию перед балом в вечернем костюме, в цилиндре и белых перчатках. Быстро сняв пальто и цилиндр, но не снимая перчаток, Илья Фаддеевич без халата приступил к сложной операции над органами брюшной полости (экспериментальная операция, проводилась на собаке). Операцию Цион вел уверенно и очень быстро. Четко отдавал короткие распоряжения помощникам, те едва успевали за ним.

Наконец сложная операция закончена: профессор делает последний шов и откладывает в сторону находящийся в руках инструмент. Окружающие смотрят на белоснежные перчатки профессора, на его белую манишку и с удивлением переглядываются. Ни одного пятнышка крови. Он прощается с сотрудниками, берет цилиндр и уезжает на бал.

«Вот так нужно научиться оперировать»,— думает Павлов. Не удивительно, что, имея перед глазами таких учителей, Павлов вырос в ученого мировой величины.

«…не дам даже лягушку!»

Блестящие экспериментальные работы приносят Павлову мировую известность. В 1904 году он первым из российских ученых получает Нобелевскую премию.

Примечательно, что теорию эволюции он категорически не принимал. Существует много рассказов по этому поводу. Например, говорят, что на каком-то европейском симпозиуме Павлов начал спорить со сторонниками теории происхождения людей от обезьян. Потеряв терпение из-за нежелания своих оппонентов выслушивать его доводы, он наконец заявил с высоты трибуны: «Я согласен. Вы произошли от обезьян. Но я произошел от Адама и Евы».

К Октябрьскому перевороту 1917 года Павлов отнесся скептически. «Если то, что делают большевики с Россией,— эксперимент,— говорил ученый в 1918 году,— то для такого эксперимента я пожалел бы предоставить даже лягушку».

В каком бы учреждении ни работал ученый, на дверях лаборатории каждую весну появлялась надпись: «Лаборатория закрыта по случаю празднования Светлой Пасхи». И подпись: «Иван Павлов». Однажды он написал Сталину, что из-за презрительного отношения большевиков к интеллигенции ему стыдно называться русским. В конце двадцатых годов демонстративно не пустил в свою лабораторию приехавшего с визитом Бухарина.

Павлов был прихожанином (по некоторым данным — даже старостой) московского храма в честь Входа Господня в Иерусалим, разрушенного только после его смерти. Однажды, выйдя из церкви после Божественной литургии, он присел на лавочку отдохнуть. Проходивший мимо комсомолец остановился, посмотрел на него и спросил: «Что, папаша, все еще в Бога веруешь?».— «Да, сынок, все еще верую». На это комсомолец, с сожалением посмотрев на Павлова, заявил: «Эх, темнота!».

Когда в высших учебных заведениях начались притеснения детей «классовых врагов», Павлов заявил: «Тогда и меня увольняйте, я сын священника».

Или все-таки – атеист?

Истины ради нельзя умолчать о некоторых высказываниях и поступках великого ученого. Например, отвечая на анкету, присланную от архиепископа Кентерберийского, на вопрос: «Верите ли Вы в Бога или нет?» — Павлов написал: «Нет, не верю». Следующий вопрос был таков: «Считаете ли Вы религию совместимой с наукой или нет?». И ответ Павлова на этот раз звучал: «Да, считаю». Когда ученики подступили к нему с вопросом, как же согласуются между собой эти ответы, он объяснил: «Целый ряд выдающихся ученых были верующими, значит, это совместимо. Факт есть факт, и нельзя с ним не считаться».

Вот еще высказывание Павлова. На вопрос своего знакомого: «Как уживается в вас последовательный материализм с верой в Бога, хождением в церковь?», Иван Петрович отвечал: «Слушайте, господин хороший, что касается моей религиозности, веры в Бога, посещения церкви, то это все неправда, выдумки. Я семинарист и, как большинство семинаристов, уже со школьной скамьи стал безбожником, атеистом. Мне Бога не нужно. Но человек не может жить без веры... Моя вера — это вера в то, что счастье человечеству даст прогресс науки. Я верю, что человеческий разум и его высшее воплощение — наука — избавят род людской от болезней, от голода, от вражды, уменьшат горе в жизни людей. Эта вера давала и дает мне силы и помогает вести свою работу... Почему многие думают, что я верующий человек, верующий в смысле религиозном? Потому что я выступаю против гонения на Церковь, на религию. Я считаю, что нельзя отнимать веру в Бога, не заменив ее другой верой... Вы знаете мою книгу «Лекции о работе главных пищеварительных желез»? Помните посвящение — «Памяти друга, талантливого врача Алексея Степановича Богоявленского»? Этот Богоявленский был моим товарищем по семинарии. Вместе учились и дружили. Он всегда очень уважал меня, говорил, что я служу ему примером. Богоявленский тоже, как и я, не стал священником, сделался врачом, и притом отличным врачом. Так вот, однажды он спросил меня: есть ли что-нибудь «по ту сторону»? Что ждет нас после смерти? Я посмеялся над ним. Ответил, что никакой загробной жизни не будет. Он ушел от меня, ничего не сказал. А на другой день я узнал, что он покончил с собой. Я отнял у него ту веру, что была у него. А другой веры у него не было... Я был его убийцей».

По прошествии стольких лет отличить ложь от истины почти невозможно. После смерти Павлов был превращен в идола советской науки, преподносился как «борец за материализм в естествознании». Можно привести еще массу фактов за и против его отношения к религии. Но все же есть один факт в биографии ученого, который лично для меня многое проясняет.

Последний эксперимент

Павлов умирал от воспаления легких. Окруженный учениками, слабеющим голосом диктовал он им свои ощущения. Явившемуся к нему визитеру передал такие слова: «Павлов занят. Он умирает». Великий ученый принимал смерть мужественно; спокойно и твердо переживал «урок умирания» — самый важный урок в жизни христианина. Перед этой последней чертой невозможно слукавить, покривить душой. Гениальный естествоиспытатель завещал похоронить себя по православному обряду. Его последние слова были: «С помощью науки я познал все. Дальше только Бог!».

Подготовил Денис Каменщиков