СКАЖИ ИМ, как сильно Я их люблю! СКАЖИ ЕМУ, как сильно Я его люблю! СКАЖИ ЕЙ, как сильно Я её люблю!
Я любил тебя тогда, когда ты был во чреве твоей матери. Я наблюдал за тем, как формировалось твое тельце, головка, ручки. Я уже знал, каким ты будешь. Когда ты родился, Я был там. Ты увидел свет, и Я встретил тебя. Я не отходил от тебя всё время. Я знал: ты особенный. Ты очень похож на Меня. Ты рос, и это было чудо.
Я помню твой первый самостоятельный шаг. И Я помню все последующие, до сего дня... Я помню всё.
Я помню твоё первое слово. И Я помню все, что ты говорил потом. Каждое слово, каждую нотку... Я помню всё.
Я помню, как на причале в Евпатории, когда ты с мамой встречал отца с рейса, на удивление всей публике ты прочитал «ПАРИКМАХЕРСКАЯ». Тебе не было и четырех. Никто не поверил, все сочли, что это трюк хитроумной мамаши. И ты прочитал на машине, по просьбе одного зеваки, слово «СПЕЦМЕДСЛУЖБА». Ах! Как Я гордился тобой!
Помнишь, в другой раз, когда вы собирались с матерью на причал, ты тихонько взял скальпель. Тебе он был нужен для того, чтобы отрезать бечевку для машинки... Это Я послал ту «скорую помощь». Хотя ты мог видеть только одним глазом, ты помнишь ее — бежевую «Шкоду». Когда твоя мать выбежала на улицу, прижав к груди твою окровавленную головку, она уже стояла у ворот. Все говорили потом, что это стечение обстоятельств. Тебе не было больно. Тебе было страшно. Не за себя, ты испугался за маму и за папу. Ведь он придет с рейса, а вас на причале нет. Сейчас тебе 43, а зрение у тебя лучше, чем у молодых.
Я помню, как ты упал и сильно разбил колени, и твоя сестра говорила: терпи, терпи, ты же мужчина! И ты терпел, закусил губы и терпел. А Я был рядом. Я тоже закусил губу... Я гордился тобой.
Я помню, как тебя, двухлетнего, оставили дома одного. Ненадолго. Как пришла страшная, огромная мышка. У тебя все сжалось, но ты не растерялся. Ты схватил свою книжку и стал ей показывать кота с обложки. Я хохотал.
1968 год. В этот год ты заболел гонконгским гриппом. Тебе только шесть, а у тебя уже целый букет хронических заболеваний. Почечные колики, приступы, диспансеризации, обследования, врачи, профессора. Я был рядом. 13 лет болезни, 13 лет неполноценной жизни, 13 лет страданий родителей. Я был рядом.
Я помню, как ты, болея, дотянулся до первого тома Мериме... И все, этого уже никто не смог остановить. Ты читал без разбору, ты глотал книгу за книгой. Словно боялся не успеть. Я был рядом.
Я неотступно следовал за тобой повсюду. В садике, в школе, в институте... Я был рядом с тобой, когда тебя принимали в пионеры. Хоть Мне это и не нравилось, но Я видел, как ты гордишься своим галстуком и новым званием. И если бы тебя не приняли, то ты был бы несчастнее Иова... Мне по сердцу огонь в твоей груди. Я знаю, что он будет гореть... Я не люблю теплого, все теплое обязательно скользкое. Мне нравится: «или грудь в крестах, или голова в кустах».
Я помню, как твоя сестра, готовясь к экзаменам в Медине, заставляла тебя слушать патологоанатомию, судмедэкспертизу, эпидемиологию и пр. -логии. Ей было так легче запоми нать. Но она не знала, что все, что она читает, фиксируется в твоей памяти, как на винчестере. Ты был самым юным студентом.
О, твоя первая афера, это был шедевр. Выслушав курс «Глазных болезней», ты заявил в школе, что у тебя не ладно со зрением и тебе проводят обследование. Для расширения зрачков тебе закапали в глаза атропин, и поэтому ты не можешь ни писать, ни читать. Три месяца ты шланговал. К тебе прикрепили поводыря, который тебя переводил через дорогу... Тебе не было и десяти лет. Но Я был рядом, и Я любил тебя. Я был рядом, когда ты выкрал свою медицинскую карточку, чтобы тебя взяли в армию. И сегодня никому нет дела до того, что ты, будучи хроническим больным, с целым комплексом патологий, ушел в армию и вернулся здоровым. Абсолютно здоровым. Эти два с лишним года Я был рядом. Я был рядом, когда за пачку папирос «Беломор» на гауптвахте тебя избивали охранники автоматами. Я был рядом, когда вспыхнула одежда на Феде (Фейзуле Исаеве, Дагестан, Огульск), пропитанная бензином. Мы спасли его... Я был рядом, когда в страшной драке табуретом тебе снесли пол-лица. В раже ты даже не заметил этого... На семь лет ты утратил чувствительность кожи на той половине лица. Сегодня только рассеченная бровь и кривой нос напоминают об этом. Я был рядом.
Я был рядом, когда ты рисовал. Ты помнишь, как тебе, мальчику, воспитанному в духе коммунистической морали, захотелось нарисовать Моего Сына. И тебе листа бумаги было мало. Ты нарисовал Иисуса Христа на тыльной части двери в свою комнату. Он был в силе и могуществе на твоей картине, в короне и царских одеждах. Эту картину ты рисовал восковым мелком, в один цвет... Ее не могут закрасить по сей день. Лик Господа проступает. Я был рядом... Твоя мать и сегодня говорит, что эту дверь надо было забрать с собой при переезде. Я был рядом, и сердце Мое торжествовало, и Я ждал...
Я знаю, как тебе стыдно за своих знакомых, когда они поносят Родину, любовь к которой ты впитал от своего земного отца. Я знаю, ты бы не задумываясь пожертвовал собою ради нее. Я видел, как у тебя выступают слёзы, когда ты слушаешь песни о войне, на которой не был. У тебя огромное сердце, и это прекрасно, ибо плохой гражданин земного Отечества не может быть хорошим гражданином Отечества Небесного. Я слышу все твои мысли. Все! Тебе это сложно представить, но Я помню даже то, что ты усилием воли выдворил из своего сознания. Самые мимолетные мысли и навязчивые идеи. Я помню всё. Я бережно храню их, потому что Мне дорого всё, что касается тебя. Потом были годы небытия, разгул, пьянство и редкие просветления, когда ты начинал думать о смысле своего существования. Ты знал, что жизнь не может быть такой — в ней не было смысла. Это была не жизнь, это была череда потерь сознания и пробуждений. Но Я и тогда не оставлял тебя ни на мгновение.
Ты преуспел в подлости и мерзостях. К тебе никто не относился равнодушно. Тебя или любили, или ненавидели. Но ты был неизменен. Идя по жизни, ты широкой просекой оставлял покалеченные души. Обманы, разрушенные судьбы, ложь, и еще многое, о чем знаем только ты и Я. О, сынок, ты был достоин виселицы. Но Я не оставлял тебя ни на минуту. Я был рядом. Я знал, что Кровь Моего Первенца не была напрасной, и она возьмет своё. Потом всё изменилось, ты стал искать смысл жизни. Лучше бы ты пил и шлялся. Со свойственной тебе дотошностью, ты углубился в йогу, буддизм, каббалу и колдовство. Тебе не нужны были пособия, ты сам во всём разобрался. Да! Ты достиг Марианских впадин сатанизма. Было время, когда опускаться было уже некуда. Ты мог только встречать опускающихся. Но именно твой характер, который никогда не позволяет тебе сдаваться, позволил тебе дойти до понимания направления этого падения. И ты остановился. Что последовало за этим... Тебе страшно вспоминать по сей день. Вся твоя жизнь была вмиг разрушена. Начался тяжелый, долгий путь вверх.
Тогда в Чебоксарах, гонимый всеми, с беременной женой на руках, прячась от собственной тени, ты решил принять Крещение. Я был рядом. Я был счастлив, ибо ты открыл дорогу для Меня. Ты помнишь, кто твой крестный? Это бандит, имя которого ты, наверное, уже не помнишь. Вас с Ириной крестили в Крестовоздвиженском соборе на берегу Волги.
Ты не думал ни обо Мне, ни о Крови Спасителя, пролитой за тебя. Ты думал о себе, о том, какой ты несчастный и одинокий. И, не видя другого выхода, имея веру «с горчичное зерно», в расчете на «авось», ты обратился ко Мне. И знаешь, Я почтил твою молитву и принял меры. Я сделал то, что было лучше для тебя в тот момент. Вначале тебе показалось, что всё — «конец», но это было «начало». Большое начало.
Я всюду с тобой, куда бы ты себя не загнал. Я был с тобою до того, как ты впустил Меня в свою жизнь. Я не оставлю тебя и не покину тебя, даже если ты отречешься от Меня... Что бы ты не сделал, как бы низко не пал, ты не перестанешь быть Мне сыном. Мне не важно, кем себя считаешь ты. Мне важно, кем Я тебя считаю. Ничто не в силах отменить нашего родства. Не убегай от Меня. Я нуждаюсь в тебе.
Каждый день Я жду, когда ты вспомнишь обо Мне. Когда, встрепенувшись, сообразишь, что Я и сейчас рядом. Когда заговоришь со Мной... Каждый вечер Я жду твоих молитвенных прогулок. Ты идешь и разговариваешь со Мной. Ах, какие это прекрасные мгновения! Жаль, что ты не всегда слышишь Меня. Ты говоришь, говоришь, говоришь... Хоть изредка останавливайся и слушай, слушай, слушай... Я знаю, так будет!
Мне одиноко, и миллионы ежедневных молитв, которые возносятся ко Мне, обращены к Богу — Творцу, Богу — Сущему, Богу — Владыке Неба и Земли, Богу — Бородатому Дядьке На Облаках, Богу — Великому Космическому Разуму... Как только Меня не величают! Какие речи Мне говорят! О чем только не просят! Но Мне нужно общение, Мне нужна обратная связь. Мне нужны отношения «Отец — сын».
Я любил тебя тогда, когда ты был во чреве твоей матери. Я наблюдал за тем, как формировалось твое тельце, головка, ручки. Я уже знал, каким ты будешь. Когда ты родился, Я был там. Ты увидел свет, и Я встретил тебя. Я не отходил от тебя всё время. Я знал: ты особенный. Ты очень похож на Меня. Ты рос, и это было чудо.